Аналитик и Свидетель

Западный подход состоит в том, чтобы думать о пробле­ме, найти причину проблемы, вникнуть в историю этой проблемы, в прошлое проблемы, искоренить проблему с самого ее начала. Освободить ум от обусловленности, обусловить заново ум, обусловить заново тело, удалить все оттиски, оставшиеся в мозге, — это западный подход. Психоаналитик входит в память и работает в ней. Он идет в детство, идет в прошлое; он движется вспять. Он находит, откуда возникла проблема: может быть, пятьде­сят лет назад, когда ты был ребенком, проблема возникла в отношениях с матерью; тогда психоаналитик возвра­щается туда.
Пятьдесят лет истории! Это долгое и нудное дело. И все равно это не поможет, потому что проблем миллионы; дело не только в одной проблеме. Ты можешь войти в историю одной проблемы; можешь заглянуть в свою ав­тобиографию и найти причины. Может быть, ты сможешь устранить одну проблему, но проблем миллионы. Если ты начнешь вникать в каждую проблему, чтобы решить все проблемы одной жизни, для этого потребуются миллионы жизней! Позвольте мне повторить: чтобы решить пробле­мы одной жизни, вам придется рождаться снова и снова миллионы раз. Это несколько непрактично. Этого нельзя сделать. И все эти миллионы жизней, в которых ты бу­дешь решать проблемы одной жизни, будут создавать свои собственные проблемы... и так далее, и так далее. Все это будет втягивать тебя в большее и большее количество проблем. Это абсурдно!
Сейчас тот же самый психоаналитический подход применяется и к телу: есть рольфинг, биоэнергетика и другие методы, которые пытаются устранить отпечатки, оставшиеся в теле, в мускулатуре. Снова тебе придется вникать в историю тела. Но определенно можно сказать об обоих этих подходах, которые работают по одному логическому образцу, одно — что проблема приходит из прошлого, поэтому так или иначе все будет связано с прошлым.
Ум человека всегда пытался сделать две невозмож­ные вещи. Во-первых, преобразовать прошлое — а это невозможно. Прошлое случилось. Ты не можешь дейст­вительно вернуться в прошлое. Когда ты думаешь о том, чтобы вернуться в прошлое, самое большее — ты вхо­дишь в воспоминания о нем; это не настоящее прошлое, это только воспоминание. Прошлого больше нет, ты не можешь его преобразовать. Это одна из невозможных целей человечества, и человек из-за нее очень пострадал. Вы хотите переделать прошлое — как вы можете его переделать? Прошлое абсолютно. Прошлое означает, что со всем потенциалом той или иной вещи покончено; он стал действительностью. Те­перь больше нет никакого по­тенциала, чтобы ее преобразо­вать, переделать, сделать зано­во. С прошлым ничего сделать нельзя.
И вторая невозможная идея, царящая в уме человека, — организовать будущее — и сно­ва это невозможно. Будущее означает то, чего еще нет; ор­ганизовать его нельзя. Будущее остается неорганизованным, будущее остается открытым.
Будущее — это чистая по­тенциальность; пока оно не случится, нельзя быть в нем уверенным. Прошлое — это чистая действительность; оно случилось. Теперь с ним ниче­го сделать нельзя. Между ними двумя человек стоит в настоя­щем, думая о невозможных ве­щах. Он хочет сделать все оп­ределенным в будущем, в зав­тра — и это невозможно. Пусть это просочится как можно глуб­же в сердце: этого сделать нельзя. Не трать впустую на­стоящее мгновение, пытаясь сделать определенным буду­щее. Будущее — это неопреде­ленность; это само качество будущего. И не трать впустую время, оглядываясь в прошлое. Прошлое случилось, это мерт­вое явление. Ничего сделать с ним нельзя. Самое большее, что ты можешь сделать, — это его интерпретировать, вот и все. Именно это делают психоаналитики — интерпретируют. Можно заново ин­терпретировать его прошлое, но оно останется прежним.
Психоанализ и астрология: астрология пытается ка­ким-то образом сделать будущее определенным, а психо­анализ пытается переделать прошлое. Ни то, ни другое не науки. Обе эти вещи невозможны, но обе они насчитыва­ют миллионы последователей — потому что человеку это нравится! Он хочет быть уверенным в будущем, и вот он идет к астрологу, задает вопросы Книге Перемен И-Цзин, идет к толкователю Таро, и есть еще тысяча и один способ одурачить себя, обмануть себя. И есть люди, которые гово­рят, что могут изменить прошлое — он советуется и с ними.
Как только эти две вещи отброшены, ты становишься свободным от всей возможной глупости. Тогда ты не идешь к психоаналитику и не идешь к астрологу. Тогда ты знаешь, что с прошлым покончено, — и ты тоже с ним покончил. А будущее еще не случилось. Когда оно случится, ты его увидишь, — прямо сейчас ничего сде­лать с ним нельзя. Ты можешь только разрушить настоящее мгновение, а это единственное мгновение, которое доступно, реально.
Запад постоянно вникал в проблемы, пытаясь их ре­шить. Запад принимает проблемы очень серьезно. А ког­да ты следуешь определенной логике, при определенных обстоятельствах эта логика кажется совершенной.
Я как-то раз прочитал один анекдот:
Великий философ и всемирно знаменитый матема­тик летит в самолете. Он сидит на своем месте и думает о великих математических проблемах, и тут внезапно из кабины пилота доносится объявление:
— Очень сожалею, но мы немного задержимся. Дви­гатель номер один заглох, и теперь мы летим на трех двигателях.
Через десять минут следующее объявление:
— Боюсь, что мы задержимся еще больше — двигате­ли номер два и три заглохли, и теперь остался только номер четвертый.
Услышав это, философ поворачивается к соседу по креслу и говорит:
— Святые небеса! Если и номер четвертый заглохнет, мы проторчим здесь всю ночь!
Когда мышление движется в определенном направ­лении, само это направление делает возможными многие вещи — и даже абсурдные. Как только ты начинаешь принимать человеческие проблемы очень серьезно, как только ты начинаешь раздумывать над определенной проблемой, ты встал на определенные рельсы и совер­шил первый шаг в неверном направлении. Теперь ты можешь двигаться в этом направлении и продолжать двигаться без конца. Сейчас опубликовано столько лите­ратуры о явлениях ума, о психоанализе; израсходованы миллионы листов бумаги, написаны тысячи трактатов и книг. Как только Фрейд открыл двери определенной ло­гики, это задало тон на целый век.
Восток смотрит на вещи совершенно по-другому. Во-первых, он говорит, что никакая проблема не серьезна. В то мгновение, как ты говоришь, что какая-то проблема несерь­езна, эта проблема на девяносто девять процентов умирает.
Все твое видение ее меняется. Во-вторых, говорит Восток, про­блема существует, потому что ты с ней отождествлен. Это не имеет ничего общего с прошлым, это не имеет ничего общего с ее историей. Ты с ней отожде­ствлен — вот в чем настоящая проблема. И это ключ к реше­нию всех проблем.
Например, ты гневный че­ловек. Если ты пойдешь к пси­хоаналитику, он скажет:
— Иди в прошлое... как возник этот гнев? В каких ситуациях он становился более и более обусловленным и более и более впечатывался в ум? Нам придется смыть все эти отпечатки; нам придется их стереть. Нам при­дется совершенно очистить твое прошлое.
Если ты придешь к восточному мистику, он скажет:
— Ты думаешь, что гнев — это ты, ты чувствуешь себя отождествленным с гневом — и именно потому все становится неправильным. В следующий раз, когда слу­чится гнев, просто будь наблюдателем, просто будь свиде­телем. Не отождествляйся с гневом. Не говори: «Я гнев». Не говори: «Я гневен». Просто видь, как он происходит, словно он происходит на экране телевизора. Смотри на себя, как смотрел бы на кого-то другого.
Ты — чистое сознание. Когда тебя окружает облако гнева, просто наблюдай его — и оставайся бдительным, чтобы не отождествляться с ним. Вся суть в том, чтобы не отождествляться с проблемой. Как только ты этому научился... тогда не может быть речи о том, чтобы у тебя было «столько проблем», — потому что этот ключ, один и тот же ключ откроет все двери. Так с гневом, так с жадно­стью, так с сексом. Так со всем, на что способен ум.
Восток говорит: просто оставайся неотождествленным. Помни — именно это подразумевает Георгий Гурджиев, когда говорит о том, чтобы «помнить себя». Помни, что ты свидетель, будь внимательным — именно это говорит Будда. Будь бдителен, когда мимо проплывает облако, может быть, это облако из про­шлого, но это не имеет значе­ния. Должно быть, у него есть определенное прошлое, оно не может возникнуть просто ни­откуда. Должно быть, оно про­исходит из определенной по­следовательности событий — но это несущественно. Зачем об этом беспокоиться? Прямо сейчас, в это самое мгновение ты можешь разотождествиться с ним. Ты можешь отрезать себя от него, мост можно раз­рушить прямо сейчас — и только сейчас.
Копание в прошлом не по­может. Тридцать лет назад воз­ник гнев, и в тот день ты с ним отождествился. Теперь ты не можешь разотождествиться в этом прошлом — его больше нет! Но ты можешь разотождествиться в это самое мгновение, в это мгновение — и тогда вся серия гневных вспышек прошлого больше не будет частью тебя. Тебе не придется возвращаться назад и переделывать все, что сделали твои родители, общество, священник и цер­ковь, — это будет сущей растратой драгоценного настоя­щего времени. Прежде всего, это разрушило много лет;
теперь это снова будет разрушать твои настоящие мгно­вения. Ты можешь просто выпасть из этого, точно как змея выскальзывает из старой кожи.
Прошлое и его обусловленности действительно су­ществуют — но они существуют либо в теле, либо в мозге; они не существуют в сознании, потому что со­знание не может быть обусловлено. Сознание остается свободным: свобода его глубочайшее качество, свобода — это его природа. Ты можешь увидеть — столько лет подавления, столько лет определенного образования... В то мгновение, когда ты на это смотришь, сознание боль­ше не отождествлено; кто, иначе, будет это осознавать? Если ты действительно стал подавленным, кто тогда будет это осознавать? Тогда не будет никакой возможности осознанности.
Если ты можешь сказать «двадцать лет в безумной сис­теме образования», одно опре­деленно: ты еще не безумен. Система потерпела поражение;
она не сработала. Джайананда, ты не безумен, поэтому ты ви­дишь, что безумна вся эта сис­тема. Безумный не может ви­деть своего безумия. Только человек в здравом рассудке может видеть, что все это бе­зумие. Чтобы видеть безумие как безумие, нужен рассудок. Эти двадцать лет безумной си­стемы потерпели поражение; вся эта подавляющая обус­ловленность потерпела поражение. Она не может дейст­вительно добиться успеха — она успешна лишь пропор­ционально тому, насколько ты с ней отождествлен. В любое мгновение ты можешь отсоединиться... она есть, я не говорю, что ее нет, но это больше не часть твоего со­знания.
В этом красота сознания — сознание может вы­скользнуть из чего угодно. В нем нет никакой преграды, никакой границы. Лишь мгновением раньше ты был ан­гличанином — осознав абсурдность национализма, се­кундой позже ты больше не англичанин. Я не говорю, что твоя кожа перестанет быть белой — она останется белой, но ты больше не отождествлен с тем, чтобы быть белым; ты больше не против черных. Ты видишь, как это глупо. Я не говорю, что, просто увидев, что ты боль­ше не англичанин, ты забудешь английский язык, нет. Он будет по-прежнему оставаться у тебя в памяти, но твое сознание выскользнуло, твое сознание стоит на хол­ме, глядя вниз на долину: теперь англичанин умер в долине, и ты стоишь на холме — далекий, непривязан­ный, незатронутый.
Всю восточную методоло­гию можно свести к одному слову: свидетельствование. Всю западную методологию тоже можно свести к одному:
анализ. Анализируя, ты без конца ходишь кругами. Свиде­тельствуя, ты просто делаешь шаг прочь из круга.
Анализ — это порочный круг. Если ты действительно будешь двигаться в анализ, ты будешь просто озадачен — как это возможно? Если, например, ты попытаешься войти в про­шлое, где ты сможешь остано­виться? Где именно? Если ты
идешь в прошлое, где началась твоя сексуальность? Когда тебе было четырнадцать лет? Но возникла ли она из ниот­куда? Наверное, тело к этому готовилось; когда это нача­лось? Когда ты родился? Но, пока ты был в утробе матери, не начало ли тело готовиться уже тогда? Тогда в какое именно мгновение ты был зачат? Но прежде этого полови­на твоей сексуальности зрела в материнском яйце, а поло­вина — в отцовском сперматозоиде. Если так продол­жать... где ты окажешься в конце концов? Тебе придется дойти до Адама и Евы! И даже тогда ничто не кончится:
тебе придется дойти до самого Бога Отца — почему, преж­де всего, он создал Адама?..
Анализ будет всегда оставаться половинчатым, поэто­му анализ никому по-настоящему не помогает. Он не может помочь. Он позволяет тебе немного лучше при­способиться к своей реальности, вот и все. Это своего рода приспособление, которое помогает тебе достичь не­которого понимания своих проблем, их генезиса, истории их возникновения. И это небольшое интеллектуальное понимание поможет тебе лучше подстроиться под обще­ство, но ты останешься тем же человеком. Это не вызо­вет никакой трансформации, это не принесет никакой Радикальной перемены.
Свидетельствование — это революция. Это радикальная перемена, до самых корней. Это приносит в существование новое человеческое существо, потому что выводит твое со­знание из всех обусловленностей. Обусловленности есть в теле и уме, но сознание оста­ется необусловленным. Оно чисто, всегда чисто. Оно девст­венно; его девственность не может быть нарушена.
Восточный подход направ­лен на то, чтобы сделать тебя внимательным к этому девст­венному сознанию, к этой чис­тоте, к этой невинности. Вос­ток фокусируется на небе, За­пад — на облаках. Облака име­ют историю; чтобы найти, от­куда они происходят, тебе при­дется добраться до океана, за­тем перейти к солнечным лу­чам и испарению воды, форми­рованию облаков... и так мож­но продолжать без конца, но это будет движением по кру­гу. Облака формируются, приплывают, влюбляются в де­ревья, начинают изливаться на землю, становятся реками, текут к океану, начинают испаряться, поднимаются под действием солнечных лучей, становятся облаками, снова падают на землю... Это продолжается без конца, круг за кругом. Это колесо. Где ты из него выйдешь? Одно пове­дет к другому, и ты окажешься в колесе.
У неба нет истории. Небо никем не создано; оно ни­кем не произведено. Фактически, чтобы вообще что-то было, необходимо небо, небо является обязательным ус­ловием; оно должно существовать, прежде чем может существовать что-либо еще. Можешь спросить христи­анского теолога — он скажет:
«Небо создал Бог». Спроси его, было ли небо, прежде чем Бог создал мир. Если неба не было, где же существовал Бог? На­верное, ему нужно было место. Если места не было, где тогда он создал мир? Куда он принес мир? Пространство является обязательным условием, даже для существования Бога. Ты не можешь сказать: «Бог создал пространство». Это было бы просто абсурдно, потому что тогда у него самого не было бы никакого пространства, чтобы существовать. Пространство должно предшествовать Богу.
Пространство было всегда. Восточный подход состоит в
том, чтобы осознать небо. Западный подход заставляет тебя более и более осознавать облака, и это немного по­могает, но не позволяет тебе осознать глубочайшее внут­реннее ядро. Периферия — да, ты начинаешь немного более осознавать периферию, но не осознаешь центра. А периферия — это циклон.
Тебе придется найти центр циклона. И именно это происходит в свидетельствовании.
Свидетельствование не изменит твоей обусловленнос­ти. Свидетельствование не изменит мускулатуры твоего тела. Но Свидетельствование даст тебе опыт, который за пределами всякой мускулатуры, всякой обусловленности. В это мгновение запредельности, в это мгновение трансценденции не существует никакой проблемы — не для тебя.
Теперь все в твоих руках. Тело будет продолжать носить мускулатуру, и ум будет продолжать носить обус­ловленность — теперь это в твоих руках. Если что-то в тебе жаждет проблем, ты можешь войти в телоум, найти там проблему и радоваться ей. Если ты ее не хочешь, ты можешь оставаться снаружи. Проблема останется как отпечаток в телесноумственном механизме, но ты бу­дешь отрешен и отстранен от нее.
Именно так действует будда. Ты используешь память; будда тоже использует память — но он с ней не отожде­ствлен. Он использует память, как механизм. Я, например, использую язык. Когда мне приходится говорить, я ис­пользую ум и его оттиски, но я — не ум как продолжи­тельность; столько во мне осознанности. Я остаюсь на­чальником, а ум остается слугой. Ум приходит по зову; он полезен — но он не может главенствовать.
Проблемы сохранятся, но теперь они существуют лишь в форме семян в теле и уме. Как ты можешь изменить прошлое? В прошлом ты был католиком; сорок лет ты был католиком; как ты можешь изменить эти сорок лет католицизма? Нет, эти сорок лет останутся периодом като­лицизма — но ты можешь из этого выскользнуть. Теперь ты знаешь, что это было только отождествлением. Эти сорок лет нельзя разрушить, и нет необходимости в том, чтобы их разрушать. Если ты хозяин в доме, нет никакой необходимости. Ты можешь использовать эти сорок лет определенным образом, творчески. Даже это сумасшед­шее образование можно использовать творчески.
Все отпечатки, остающиеся в мозгу, в мускулатуре тела... они останутся, но как семена — останутся потен­циально. Если тебе слишком одиноко и ты хочешь про­блем, ты можешь их получить. Если ты чувствуешь себя слишком несчастным без страдания, ты можешь его най­ти. Они останутся всегда в твоем распоряжении, но в них не будет необходимости, в них не будет потребнос­ти. Это будет твоим выбором.